Слово Вокруг Петербурга

Сессия - это слово захватывает всех: и тех, кто в скором ожидании, и тех, кто уже с трудом припоминает. Зачеты и экзамены не могут оставить равнодушными никого. Кому-то нужно обязательно: "отл." (отлично), а кто-то и на троечку согласится.

Сессия - это всегда загадочно, таинственно - кто же такие эти студенты? Чем живут, чем дышат?

Сессия... А если речь идет о факультете журналистики питерского Государственного университета, то тут просто туши свет! Чего только от студентов (да и преподавателей) не жди! Все не так! Все перепутано! Все с ног на голову: грустное - смешно, а смешное - не очень-то весело! Но весь этот сумасшедший дом по-настоящему видится лишь изнутри, сторон­нему взгляду он закрыт!

Специально для вас, дорогие читатели, «Слово вокруг Петербурга» представляет откровения от Лукаса. Все о студенческой жизни журналистского факультета жарким летом 2002 года. Предвосхищая резонное: а что это за Лукас такой и где он (она) живет??? Отвечаю - живет Лукас, понятное дело в Питере. На вопрос - а почему собственно "Лукас", сам(а) он (она) говорит, что это имя в честь одноименного сборника рассказов Хулио Кортасара, вышедшего в свет одновременно с ним (с ней)... И абстрагировавшись от неуместного вопроса, мальчик или девочка (те же, кто все-таки интересуется - на прием к доктору Фрейду), предлагаю сразу же окунуться в студенческое житие-бытие.

Читайте!

Алые паруса или коррида на последней летней сессии...

Конец сессии. Жарко. Обезумевшие студенты в откровенных одеждах бродят с этажа на этаж в поисках преподавателей. Преподаватели частично уже в отпуске, а частично вот именно сейчас принимают экзамены где-то в здании.

Толпы ходят по зданию, заглядывают в каждую аудиторию. Кто-то вошел и не вернулся. «Что там? Ну? Нашел?» - «Нет, он еще прошлый зачет не сдал. А тут как раз - опаньки. Принимают без направления».

Направление - очень медицинский термин. В детстве участковый давал направление на сдачу крови - отправлял невинных малышей на экзекуцию. Сейчас деканат выдает все тем же малышам, по-прежнему невинным, хотя и несколько подросшим, направления на экзамен, где много крови выпьет из нас кровожадный педагог.

Студент долбится лбом о двери аудитории, повторяя:

- N - пидopac! N - пидopac!

- Что, N там принимает? - оживляется народ, начиная медленно, но неумолимо подтягиваться к аудитории.

- Нет. Просто N - пидopac! N - пидopac!

Рассуждали с однокурсником о принципиальном различии между ним и преподавателем. Постановили - различаются по основным пунктам. Преподаватель - антисемит и пидорас, однокурсник - еврей и гомофоб.

На исходе третьего часа лекции, преподаватель скучным и сонным голосом рассказывает о юморе и средствах создания комического эффекта.

Все студенты журфака как сдурели - кинулись писать дипломы по кафедре рекламы и PR. Даже те, что специализируются по оформлению газеты. В итоге мы имеем закрытую на 3 замка дверь кафедры рекрамы и пиара и толпу плачущих студентов возле нее. Изредка высовывается доцент с автоматом, отстреливает самых безутешных и прячется обратно. А напротив осажденной двери располагается кафедра истории журналистики. Я проходила мимо, заинтересовалась темами. Навстречу мне выскочили преподаватели, один другого обаятельнее, заманили внутрь, посулили чаю и упросили писать диплом на их кафедре. Я поломалась для приличия и выбрала тему, заняться которой мечтала еще на 1 курсе - «Журнал Сатирикон».

Когда я возвращалась, около кафедры пиара и рекламы все еще плакали студенты, не успевшие к завтраку.

Разорю издательство «Геликон». Открою между ним и журфаком альтернативный ксерокс на 50 копеек дешевле и студенты с тючками конспектов потянутся ко мне.

Лампочка зашевелилась и пошла по потолку. К 3 часу лекции это не смущает. Но нет - с ума сошла не я. Это кто-то с соседнего ряда впал в детство и пускает по потолку солнечных зайчиков круглым зеркальцем.

Около длинной аудитории, в которой идет лекция, шумят посторонние студенты. Шумят громко, нагло и вызывающе. Наконец, преподавателю это надоедает и он отправляет дюжего студента закрыть дверь. В этот момент студенты, шумящие за дверью, решают, что аудитория пуста и ее можно захватить. Встреча цивилизаций - три громко чирикающих крошечных корейских студентки в ярком нейлоне начинают входить внутрь и натыкаются на огромного русского студня в сером свитере, медленно притворяющего дверь. Студентки с писком ретируются.

Торопливо курят на крыльце студент и преподаватель, о чем-то дружески беседуя. «Ладно, достаточно. Второй вопрос», - неожиданно обрывает собеседника преподаватель.

Поиски неуловимого лектора продолжаются. На кафедре, напротив его фамилии, надпись - 0,5 ставки.

«Ставим 0,5 - и сдаем», - проносится в затуманенных лекциями головах.

«Вы не знаете, халява в субботу будет?» - «Кто-нибудь ему сдавал уже досрочно?» - «Списать у него реально?»

И ведь это взрослые, местами семейные люди, журналисты и пиарщики, можно сказать, властители умов!

Один из таких властителей подходит к преподавателю:

- Я - редактор газеты такой-то. Не могли бы вы мне статью к такому-то числу сделать?

- Я - преподаватель предмета такого-то, - парирует преподаватель, - Не могли бы вы оказать мне ответную любезность - к такому-то числу экзамен сдать?

Договариваемся о сотрудничестве, о проектах, совместных акциях, о которых забываем, оказавшись за пределами университета.

Заочники к середине сессии обживаются в аудитории, как застарелые беженцы на вокзале. Скоро принесем спальные мешки и электрические плитки. Или керосинка покупать будем.

Некоторые заочники рады сессии - на ней они отдыхают от работы, учатся - и только-то! Иные недовольны - рано вставать, сиднем сидеть, уж лучше бы я в редакцию после обеда сходил! Самые стойкие совмещают работу с учебой. Они берегут свой отпуск для Праги и Египта.

Студентка, одергивая юбку, говорит подруге:

- Посмотри сзади - видно?

- Что?

- Шпаргалки!

Студент, подавая преподавателю зачетку и конвертик с деньгами:

- Пересдачи не надо!

После жарких экзаменационных боев, дожившие до следующих установочных лекций, бойцы разглядывают друг друга и степенно вспоминают минувшие дни, интересуются судьбой пропавших без вести товарищей:

- А как там Аня? - Первый вопрос ответила, на втором ее завалило. - А Лена? - Лена на бомбах подорвалась - А Миша что? - Миша сам ушел, отвечать не стал.

Разделение на группы - жуткая несправедливость. По одной и той же дисциплине первая группа получает зачет автоматом, вторая - читает доклады и отпускается с миром, а третья зубрит 40 никому не нужных вопросов, в соответствии с видением преподавателя.

Между группами пролегла граница, как между крепостными, государственными и вольноотпущенными.

Последняя летняя сессия. Клубки тополиного пуха катятся по студгородку, узкие улочки, мощеные булыжником, обеды в едва заметных, на фоне многочисленных книжных лавок, кафе, свежий ветер с Невы, солнце на страницах захватанного учебника.

Конец сессии. Жарко. Обезумевшие студенты нашли одного преподавателя и, шагая в ногу через его, еще не успевшее остыть (потому что жарко) тело, отправились искать следующего.

- Не сдавайся! - твердили мне психоаналитики и праздные советчики, - Тебе еще рано сдаваться!

А я все-таки взяла и сдалась. Причем - досрочно. С окончанием сессии меня!

А в последний день сессии была гроза. Молния прочертила по небу буквицы «отл.», на мгновение задумалась, перечеркнула написанное, и вывела нейтральное «зачт.».

С Небесным Деканатом не забалуешь.

(c) Ольга Лукас;
2002, СПб