Слово Вокруг Петербурга

Есть в старых районах Петербурга "колодцы" - маленькие квадратные дворы, по периметру которых стоят дома, построенные в XIX - начале XX века, а может, и того раньше. Глядят друг на друга окна в изысканной оправе старинных рам, и никуда им не деться друг от друга, не разбежаться взглядом. Многое они помнят, о многом могут поведать.

Сумрачными осенними, долгими зимними и слякотными весенними вечерами загорался в окнах свет. Каждое окно загоралось по-особенному, рассказывало об отдельной жизни, со своими тенями и мерцаниями. Лишь одно окно оставалось безмолвным. В своем молчании оно казалось одиноким, старым и грязным. Никогда-то оно не мигнет соседям, не поделится сплетней, не выдаст невзначай чужой тайны. Говорили, что за ним никто не живет, даже дверь наглухо заколочена. Старожилы вспоминали, что хозяева уехали очень давно, и неизвестно, что теперь с ними сталось. Так окно и было "черной вороной" в течение долгих лет.

Но одним сумрачным осенним вечером в нем появилось тусклое мерцание, как будто издаваемое светильником, настольной лампой с пышным, как бальное платье, абажуром, а может, телевизором или компьютером. На окне появились ночные шторы.

Стали поговаривать, что приехал некий мужчина, что вселился он неизвестно на каких правах. Соседка сверху, Марья Борисовна, говорила, что это темная личность, ни с кем не общается, а значит, что-то скрывает. Очень, очень подозрительный тип. И ходит-то всегда в темной куртке, и брови насупит так, что уж лучше не подходи. Соседка снизу, Антонина Васильевна, говорила, что новый жилец постоянно ее заливает, что она уже неоднократно делала ремонт в ванной и в следующий раз обязательно потребует компенсации. Вера Семеновна рассказывала, что, когда она мыла лестничную площадку, проходил вызывающий подозрения мужчина лет тридцати-сорока, поскользнулся и грубо выругался матом, не забыв при этом и саму Веру Семеновну. Сантехник Василий говорил, что это очень душевный человек, которому не жалко и бутылки для хороших людей (в отличие от некоторых!) и не брезгует пропустить стакан-другой с рабочим контингентом, так что новый жилец определенно добрый и отзывчивый человек.

Подозрение вызывал и род занятий нового соседа. Марья Борисовна говорила, что он наверное занимается криминалом, возможно, он наемный убийца или фальшивомонетчик. Антонина Васильевна рассказывала, что, по-видимому, он знаменитая личность, которая устала от славы и стремится к уединению. Скорее всего, это известный телевизионный режиссер. Сантехник Василий утверждал, что жилец, по меньшей мере, хакер и разрабатывает секретную программу по государственному заказу. Вера Семеновна настаивала на том, что он просто-напросто типичный алкоголик, пьяница и забулдыга и даже не ночует дома.

Постепенно разговоры поутихли, и все привыкли к тусклому мерцанию в окне. Ночные шторы всегда приглушали этот таинственный свет и неизменно оставались в одном и том же положении.

Однажды вечером загадочное окно озарилось ярким светом и на несколько мгновений стало как все. Но опять потухло, и даже привычного мерцания на этот раз не было.

Через неделю всё повторилось.

Марья Борисовна и Антонина Васильевна загадочно улыбались и заговорщицки перемигивались. Вера Семеновна рассказывала, что к жильцу стала наведываться девушка, что будто бы эта девушка весьма легкого поведения и даже повстречалась ей на Невском проспекте. Марья Петровна говорила, что девушка эта чрезвычайно молода и, вполне возможно, еще школьница. Антонина Васильевна сообщала, что, вероятно, эта девушка студентка или учительница, так как ее видели выходящей из библиотеки. Сантехник Василий утверждал, что это прекрасная дама, очаровательная незнакомка, правда, неизменно добавлял что-то про перья страуса склоненные, которые якобы цветут на дальнем берегу.

Одним солнечным весенним утром окно растворилось. В нем показались очертания двух фигур - мужской и женской.

Соседки Марья Борисовна, Антонина Васильевна и Вера Семеновна единодушно с осуждением покачивали головой (сантехник Василий ничего не мог возразить по причине наступившего запоя).

За лето на окно повесили тюль, на подоконнике рядом с накопившимися бумагами и журналами появились цветы. Окно сверкало уютом.

Следующей весной по подоконнику время от времени стал ползать кто-то новый. Он смотрел удивленными глазами в окно и водил пятерней по стеклу...

Иногда, проходя по старым знакомым улицам, вдруг завернешь в тот двор. Теперь там никто не живет. Бывшие когда-то в старинной оправе окна теперь вставлены в надежные звуконепроницаемые рамы, нет больше запотевшего стекла, а дерево заменил пластик. Везде висят одинаковые полоски жалюзи, из-за которых просачивается ровный свет. Уже не поведают новые окна о былой жизни, не приоткроют завесы тайны человеческой жизни. Лишь одно можно здесь прочесть: идет напряженная офисная работа.

Фрези Грант
СПб, 2006-2007 гг.