Наталья Шарымова. "БРОДСКИЙ НА СУШЕ И НА МОРЕ"

11 ноября 2012

Живут в Петербурге два молодых человека. Павел и Александр. Актёр и филолог. Ранней весной этого года они, вместе с другими волонтерами, подключились к деятельности Cанкт-Петербургского Регионального Общественного Фонда создания Литературного музея Иосифа Бродского. У Фонда появился сайт и группа «ВКонтакте». Кроме этого, ребята организовали целую серию мероприятий — спектакли, поэтические вечера, выставки, объединенные общим названием «Лето Бродского в Санкт-Петербурге». Цель: организовать народный сбор средств для создания музея-квартиры Иосифа Бродского, и привлечь внимание к делу создания музея, грозящему затянуться на десятки лет.




Наталья Шарымова. 7 сентября 2012 г.

Активную поддержку Фонду уже оказали Музей Анны Ахматовой в Фонтанном доме, МЦБС им. Лермонтова и Российская национальная библиотека.

На выкуп последней комнаты в квартире №28 на втором этаже дома по Литейному проспекту 24/27, (где поэт жил с 1955 г.) денег нет. Правительство молчит, Министерство культуры молчит, петербургские власти молчат. Олигархи помалкивают. Справедливости ради стоил сказать, помог Альфа-банк. В квартире было выкуплено три комнаты, а средства на выкуп четвертой, последней комнаты предоставили ОАО «ТНК-ВР Менеджмент» и Группа Компаний ЦДС. Но пока эта комната площадью 44,7 кв.м так и остается невыкупленной...

Между прочим в истории Росси есть убедительные примеры народной инициативы: «... в 1860 году по инициативе выпускников Царскосельского лицея, в котором учился Пушкин, была объявлена подписка по сбору средств на сооружение памятника в Санкт-Петербурге. Было собрано около 13 тыс. рублей. В 1870 году проводится новая подписка по инициативе лицеиста Якова Карловича Грота, и к 1880 году удаётся собрать около 10 6 тыс. рублей» (Википедия).

6 июня 1880 года москвичи собрались на Страстной площади, в начале Тверского бульвара, где ликованием встретили открытие памятника. В 1950 году монумент был перемещен на другую сторону Тверской (улицы Горького) и развернут на 180 градусов.

Мне кажется, сбор народных средств — добрая традиция: вспомним, как собирались деньги на памятники Минину и Пожарскому, Столыпину, Богдану Ступке, Виктору Цою, Егору Летову, кадету Мише Изместьеву, новгородским ополченцам, жертвам нацизма и так далее. Согласитесь, ведь музей — тоже своего рода памятник, аккумулирующий в себе прошлое, настоящее и будущее. Благородное начинание...

— Старомодно!? Совершенно не согласна с вами, и надеюсь, что на Музей Иосифа Бродского деньги соберут не за тридцать лет, а гораздо раньше: всё-таки существуют новые технологии. Хотя предсказать результат трудно. На дворе – XXI век, потепление, глобализация и повальный консюмеризм. Смею полагать, что базовые ценности меняются медленнее, чем внешние обстоятельства жизни, и любовь к изящной словесности до сих пор жива.

А пока что я беседую по сети с Александром Левашовым, автором экскурсии «Прогулки с Бродским», и пытаюсь уяснить, что к чему. Саша Левашов – в Петербурге, я – в Нью-Йорке. Думаю, настала пора водить экскурсии по местам Бродского и в Большом Яблоке.

— Саша, (или Александр, как скажете) у вас на страничке «ВКонтакте» приведены стихи Ходасевича:

«…И твердо знаю, что народу
Моих творений не понять»
— и чуть ниже, оттуда же:
«Ни грубой славы, ни гонений
От современников не жду...».

Всегда ли поэт остается непонятым современниками? С какими психологическими особенностями человеческого сознания, на ваш взгляд, это связано?

— Мне кажется, что поэт остаётся непонятым абсолютно всегда. Бродский в этом плане особенно отличился, но несколько в другом смысле, нежели все остальные. Поэзия, как, в общем-то, и все виды искусства, никогда не выходила из сферы игры. А среди критериев игры, как мы знаем по Хёйзинге (Йохан Хёйзинга — нидерландский философ, историк, культуролог; среди его трудов — «Homo Ludens. Опыт определения игрового элемента культуры» — прим. Александра Левашова), одним из основных является отсутствие цели. То есть главное в поэзии - сам процес с творчества, а не гонорар. И в этом смысле поэт (да и любой творец) настроен на другую волну, нежели общество: общество прагматично. Большинство не понимает поэта (а иногда даже и не принимает) на ценностном уровне.

В случае с Бродским непониманию способствует ещё и то, что он в прямом смысле непонятен. Его стихи написаны не просто на русском языке, но на языке поэзии: чтобы их понимать, нужно хорошо знать, что такое метафора, перифраз, метонимия и прочее. Нужно хорошо знать литературу — хотя бы русскую, чтобы улавливать аллюзии, без знания которых текст порой становится крайне сложным для восприятия. Например, строки «Колыбельной Трескового мыса» — «Лучше взглянуть в телескоп туда, / где присохла к изнанке листа улитка», кажутся странными, если не знать, что это аллюзия на Пруста; их смысл можно очень упрощённо, опуская Прустовские коннотации, выразить так: «лучше вспоминать юность». Обычный человек язык литературы и тем более язык поэзии знает дурно. Во многом в силу того, что ценности другие, во многом — из-за школьного образования.

— Какие стихи Бродского для вас лично представляют наибольшую ценность? Какие его строки вы помните наизусть?

— Однозначно «Колыбельная Трескового мыса». Это, на мой вкус, лучшее стихотворение Бродского и, пожалуй, лучшее, что вообще было написано в русской поэзии. Именно в этом тексте знаменитый композиционный принцип Бродского (я имею в виду то, о чём он писал Я. А. Гордину из ссылки, насчёт дерева и ленточки в наряде девы) - обретает наивысшее воплощение. Оно построено с математической точностью. Особенно мне нравится IX часть:

Человек размышляет о собственной жизни, как ночь о лампе.
Мысль выходит в определенный момент за рамки
одного из двух полушарий мозга
и сползает, как одеяло, прочь,
обнажая неведомо что, точно локоть; ночь,
безусловно, громоздка,
но не столь бесконечна, чтоб точно хватить на оба.
Понемногу африка мозга, его европа,
азия мозга, а также другие капли
в обитаемом море, осью скрипя сухой,
обращаются мятой своей щекой
к электрической цапле.

В этом образе всё. Человек ворочается в постели и не может уснуть. А уснуть он не может потому, что, как было сказано раньше, «в полушарьи орла сны содержат дурную явь /полушария решки», т. е. от тоски по тем, кто остался в другом полушарии Земли, сон стал неотличим от действительности, и функции полушарий мозга полностью перепутались, он стал работать хаотично. И при этом человек сравнивается с земным шаром, потому что «снявши пробу с / двух океанов и континентов, я / чувствую то же почти, что глобус. То есть дальше некуда. Дальше — ряд / звёзд. И они горят», т. е. он находится в тупике, совершенно безвыходном положении. И тема тупика раскроется в следующей главе («сохрани эту речь; ибо рай — тупик») с её проникновенными строками:

Тронь своим пальцем конец пера,
угол стола: ты увидишь, это
вызовет боль. Там, где вещь остра,
там и находится рай предмета;
рай, достижимый при жизни лишь
тем, что вещь не продлишь.

То, что в моём изложении всё это звучит так запутанно, только подтверждает гениальность этих строк: в прозе всего их смысла просто-напросто не выразить. Во всяком случае, адекватное изложение будет длиннее всего нашего интервью. И при этом оно не будет таким целостным, как эти стихи. В «Колыбельной трескового мыса» Бродский достигает необычайной спаянности разных образов и мотивов, разбросанных здесь и там по громадному тексту (360 строк). Это, наверное, и есть то ускорение сознания, о котором он всё время нам твердил.

А наизусть я помню довольно многое — я вообще очень люблю читать стихи наизусть. Ту же «Колыбельную» помню. «Портрет трагедии», «Прощальную оду», «Натюрморт», «Сидя в тени», «Развивая Платона», «Строфы» 78-го года, «Два часа в резервуаре», «Услышу и отзовусь». «Чаепитие» мне очень нравится. Бродский вообще как-то легко запоминается.

— Похоже, с понятиями «творец», «игра», «публика» и с вашими личными предпочтениями мы определились. Перейдем непосредственно к ИАБ (Иосиф Александрович Бродский - прим. ред). В какой-то момент Фонд создания музея Бродского и вы решили, что настало время популяризации творчества и жизни ИАБ. Как это произошло? Когда вы подготовили первую экскурсию? Не страшно было? Ведь неизбежны упрощения, укрупнения, уплощения и пр.

— Да как-то произошло. Фонд существует с 1999 г., и раньше деньги собирали исключительно по крупным компаниям. Только в начале этого года к М. И. Мильчику пришёл Паша Михайлов с предложением организовать общественность.

Паша поставил моноспектакль по стихам Бродского, “Retweet”. Выручку от проданных билетов он отдавал в Фонд. Как раз на одном из этих спектаклей мы с ним и познакомились. Вместе мы организовали установку ящиков для сбора пожертвований в нескольких книжных магазинах Петербурга.

К нам начали приходить новые волонтёры, и мы устроили большое собрание, на котором кроме нас были учредители Фонда - М. И. Мильчик, Я. А. Гордин, Н. И. Попова. Мы обсуждали, что можно сделать кроме спектакля и установки ящиков. И кто-то сказал, что надо бы водить экскурсии.

Я этой идеей загорелся. Начал собирать материал. Вначале, конечно, боялся этих экскурсий, как будто в космос надо было лететь. Времени на подготовку практически не было. Были только большие проблемы с устной речью и непреодолимый страх публичных выступлений. Первые несколько прогулок прошли, откровенно говоря, не очень хорошо — в плане организационном и композиционном. Но если бы я тогда не начал вести «как есть», то сейчас, думаю, продолжал бы ещё готовиться. Так что худа без добра не бывает.

Мне очень помогли два человека - Екатерина Печеник, сотрудник музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме, и Анна Михайлова – тоже профессиональный экскурсовод, автор нескольких экскурсий. Екатерина была на первой моей экскурсии, внимательно всё выслушала, и потом мы часа полтора обсуждали всё это, она советовала, как лучше выстроить маршрут, как обыграть переходы от одной точки к другой.

Анна пришла в качестве слушателя на одну из моих экскурсий, после чего написала мне обстоятельное письмо с критикой отдельных недочётов. Под её чутким руководством я написал текст экскурсии, технологический маршрут. В общем, помощь этих двух замечательных девушек была просто неоценима. А сейчас уже и собственный опыт появился: начал шутить, хорошо освоился с материалом, стал гораздо увереннее.

— Я видела где-то в сети нелепые комментарии по поводу ИАБ (но я их тут же - по Фрейду - потеряла и не могу найти). А Павел Михайлов (его статус) мне говорил, что многие никогда не слышали имени Бродского, а многие имеют о нем превратное представление. Разделяете ли вы точку зрения Павла? Учитывая упадок культуры чтения...

— Мысль, которую выразил Паша, не нова. Сам Бродский говорил, что аудитория поэзии редко когда насчитывала больше одного процента населения. А в Интернете чего только не пишут. Если в недавнем прошлом образом пустой болтовни были бабушки на лавочках, то очень скоро, лет через пять, я уверен, это будут комментарии в социальных сетях. Пусть люди говорят всё, что придёт им в голову. В конце концов, если они не читают — им же самим от этого хуже.

Ко мне на экскурсии приходит множество людей, которые творчество Бродского знают и любят. Кто-то больше, кто-то меньше. Но очень многие после экскурсии говорят, что начали смотреть на его стихи по-другому — или хотя бы что экскурсия стала для них поводом перечитать любимые тексты. С этими людьми мне общаться интересно. Мне, во всяком случае, приятно, что я показал новый угол зрения тем, кто в этом действительно нуждался. А до остальных мне, если честно, дела нет.

Насчёт «упадка культуры чтения» распространяться не хотелось бы: я слишком мало знаю, чтобы говорить на эту тему. Меня окружают люди, которые читают много и регулярно.

— Насколько я понимаю, Фонд проводит два вида экскурсий: пешеходную и водную. Расскажите, пожалуйста, об особенностях каждой из них? Кто гиды?

— Пешеходную провожу я. Мы собираемся у Спасо-Преображенского собора и обходим несколько кварталов — проходим по Литейному, заворачиваем на Шпалерную, выходим на набережную и идём к Прачечному мосту, сворачиваем на набережную Фонтанки и идём до 22 дома, где был второй суд, и оттуда возвращаемся дворами на Преображенскую площадь.

Водную ведёт Паша Михайлов. Корабль приходит к причалу на углу набережной Робеспьера и Потёмкинской улицы. Они делают круг по Неве - подплывают к заводу «Арсенал», проплывают мимо «Крестов», мимо Финляндского вокзала с памятником Ленину, описанном в эссе «Путеводитель по переименованному городу». Потом проплывают под Прачечным мостом, плывут по Фонтанке до Крюкова канала, по Крюкову до Мойки - и по Мойке через Зимнюю канавку обратно в Неву. Покружив у стрелки Васильевского острова, возвращаются к прич алу. У меня экскурсия, наоборот, очень академична

Всю дорогу Паша читает стихи. Это, безусловно, его конёк. Своим чтением он создаёт совершенно потрясающую атмосферу, вы как будто попадаете в другой мир. Я больший упор делаю на биографию и на популярный разбор каких-то стихотворений — чтобы люди понимали, что нового сделал Бродский в литературе.

— Какие экскурсии будут проводиться в сентябре и октябре?

— Пешеходные экскурсии я буду водить до конца сентября, каждую субботу. Осталось 4 экскурсии: 8, 15, 22 и 29 сентября (2012 года - прим. ред.). В октябре, скорее всего, уже уйдём на зимние каникулы. А последнюю водную экскурсию проведем 23 сентября.

— Петербург, конечно, входит в число красивейших городов мира. Узнают ли ваши экскурсанты «стишки» ИАБ, посвященные Северной Пальмире?

- Людям интересно посмотреть на места, которые Бродский упоминает в стихах - тем более, что он редко называет их прямо: «…и на одном мосту чугунный лик Горгоны / казался в тех краях мне самым честным ликом».

— Кто приходит на экскурсии? Где записываются, покупают билеты? Как это происходит?

— Приходят самые разные люди. В основном студенты, что не может не радовать. И студенты, насколько я понимаю по долетающим до меня обрывкам разговоров, не только филологических специальностей.

Было такое: раз к группе присоединился типичный пролетарий. Я стоял с табличкой. Он подошёл: кепка на затылке, треники в носки заправлены. Спрашивает, кто такой Бродский. Я в двух словах рассказываю — и он покупает билет. Ничего, прошёл весь маршрут. Даже посмеялся — правда, кажется, когда я рассказывал о Большом Доме.

На пешеходные экскурсии можно записаться в группе «Прогулки с Бродским» в «Контакте». Билеты же оплачиваются на месте — мы начинаем, как я уже говорил, у ворот Спасо-Преображенского собора. Каждую субботу в 13.00, как по часам. На водные экскурсии билеты продаются в кассах музея Ахматовой в Фонтанном доме.

— Были ли какие-нибудь вопросы от экскурсантов, которые вам запомнились? Помните, в «Заповеднике» у Довлатова вопрос: «Это Псковские дали или нет?».

— Точно были, но прямо сейчас мне их не вспомнить. Это были даже не вопросы, а разговоры с некоторыми экскурсантами — о поэзии, о каких-то интересных деталях в стихотворениях Бродского. Спрашивают в основном о музее - когда будет выкуплена последняя комната; спрашивают о родственниках, о том, где похоронен Бродский и где ему поставлены памятники.

— Насколько я знаю, деньги от этих экскурсий идут в Фонд создания Музея. Расскажите об этом и о Фонде подробнее.

Как я уже говорил, Фонд был основан в 1999 г. по инициативе друзей и знакомых Бродского. С того самого времени продолжается работа. М. И. Мильчик, Я. А. Гордин, Н. И. Попова (всех, к сожалению, не перечислить) — просто героические люди.

В этом году к делу подключились мы с Пашей. Мы собираем деньги с общественности, в основном через сайт Фонда. Комнату на эти деньги мы, конечно, вряд ли выкупим: сумма неподъемная. Но их хватает, чтобы оплачивать коммунальные услуги и не трогать средства, которые Фонду уже удалось накопить. Кроме того, мы привлекаем к проблемам Фонда общественное внимание, а это тоже хорошо: выше вероятность, что найдутся люди, имеющие желание и возможность пожертвовать большие деньги. Но нужен, конечно, талантливый и грамотный фандрайзер, а таких людей практически нет.

— Не приходилось ли вам слышать какие-нибудь анекдоты о Бродском, в стиле Хармса или анекдотов о Чапаеве?

- В книжке Людмилы Штерн («Поэт без пьедестала») есть очень забавный эпизод:

«Однажды за несколько минут до перерыва я услышала раздраженные мужские голоса, доносящиеся со двора. Слов не разобрать, но кто-то с кем-то определенно ссорился. Я выглянула в окно, и перед моими глазами предстало такое зрелище. На пинг-понговом столе сидел взъерошенный Бродский и, размахивая ракеткой, доказывал что-то Толе Найману, тогда еще находящемуся в до-ахматовском летоисчислении.

Найман, бледный, с трясущимися губами, бегал вокруг стола и вдруг, протянув в сторону Иосифа руку, страшно закричал. С высоты третьего этажа слов было не разобрать, но выглядело это как проклятие. Бродский положил на стол ракетку, по-наполеоновски сложил руки на груди и плюнул Найману под ноги. Толя на секунду оцепенел, а затем ринулся вперед, пытаясь опрокинуть стол вместе с Иосифом.

Однако Бродский, обладая большей массой, крепко схватил Наймана за плечи и прижал его к столу. Я кубарем скатилась с лестницы и подбежала к ним.

«Человек испытывает страх смерти, потому что он отчужден от Бога, — вопил Иосиф, стуча наймановской головой по столу, — Это результат нашей раздельности, покинутости и тотального одиночества. Неужели вы не можете понять такую элементарную вещь?»

- Думаю, анекдоты в полном смысле слова, как про Чапаева или Чебурашку, появятся лет через тридцать. Нужно, мне кажется, чтобы увеличилась дистанция между нами и Бродским. Всё-таки анекдоты рассказывают больше о культурных героях, а сейчас ещё живы многие, кто помнил Бродского как человека.

- Не снится ли Вам ИАБ? Если снится, что говорит, что делает?

Ой, нет, не снится. Разве что в тех снах, которые наутро сразу же забываются.


беседовала Наталья Шарымова;
СПб – Нью-Йорк, 7 сентября 2012 г.



ссылка по теме: Пешеходные экскурсии «ПРОГУЛКИ С БРОДСКИМ»
Фотографии предоставлены Александром Левашовым и Павлом Михайловым

Rating 2 Просмотров: 2864

Пока без комментариев